В январе - феврале 1929 г. действительными членами АН СССР были избраны 38 человек. Многие из них составляли славу отечественной науки - биохимик А.Н. Бах, биолог Н.И. Вавилов, геолог И.М. Губкин, химик Н.Д. Зелинский, энергетик Г.М. Кржижановский, геолог и географ В.А. Обручев, агрохимик Д.Н. Прянишников, оптик Д.С. Рождественский, химик - органик А.Е. Фаворский, историк М.К. Любавский

Личная судьба этого академического призыва сложилась по-разному. В 1940 г. погибли репрессированные режимом историк Н.М. Лукин, микробиолог Г.Н. Надсоя, тюрколог А.Н. Самойлович, а еще через три года в сталинском лагере оборвалась жизнь гениального Н.И. Вавилова.

А открыл этот трагический ряд своей ссылкой в 1930 г. старый профессор - историк, бывший ректор Московского университета.

Раскрученный с осени 1929 г. репрессивный маховик так называемого "дела академика С.Ф. Платонова" затянул в свой трагический водоворот к лету 1930 г. цвет российской исторической науки (в Петербурге - С.Ф. Платонова, Н.П. Лихачева, Е.В. Тарле, Б.А. Романова, П.Г. Васенко, С.В. Рождественского, в Москве - М.К. Любавского, Ю.В. Готье, Д.Н. Егорова, А.И. Яковлева, В.И. Пичету, С.В. Бахрушнина). Дело об "академических вредителях", практически не сходившее со страниц печати, ясно показывало, что ни о каком объективном следствии "по делу Платонова" не могло быть и речи. В атмосфере вражды и подозрительности к старой интеллигенции, открыто обвиняемой во "вредительстве", следователи ОГПУ усмотрели в группе ученых крупную контрреволюционную организацию, которая ставила своей целью ни много ни мало, а "свержение Советской власти и установление конституционно-монархического строя в стране" [42]. О том, как добывались доказательства по делу, академик Любавский оставил красноречивое свидетельство - так и оставшееся, неотправленным из ссылки письмо к прокурору СССР И.А. Акулову [43].

Несоответствия и несообразности контрреволюционного дела, в котором ключевую роль играли семидесятилетние академики С.Ф. Платонов и М.К. Любавский, смущали многих. Поэтому в середине следствия была организована шумная кампания по научному разоблачению контрреволюционеров. На опальных ученых была пущена волна "научного гнева" со стороны правоверных коллег. В январе 1931 г. в Ленинграде прогремела дискуссия "Классовый враг на историческом фронте". Ее стиль и характер вполне выступают даже из одного короткого пассажа, принадлежащего главным докладчикам - Г. Зайделю и М. Цвибаку: "Тарле - прямой агент антантовского империализма, находился в теснейшем союзе с германофилом монархистом Платоновым. Вместе с такими людьми, как Любавский, Лихачев и др., они составили центр контрреволюционного вредительства!" Такая поддержка широкой научной общественности придала новые силы следствию.

Последний период жизни М.К. Любавского был связан с Уфой. В Институте национальной культуры Любавский проработал научным сотрудником с 1932 по 1935 г. [44] и написал ряд монографий, знакомство с которыми было запрещено до 1995 г.